На Годрогона ступит путь.

Все сожители в нём не заняты на столько, что готовы соблюдать светлый праздник по традициям лишь бы только наполнить дом. На окнах каждого, впредь учёных, лежат кошки. К мелочам они так привыкли - злато, блохи, на пороге темнота, что от контраста совесть не мучала хоть немножко. Но глянет глава на календарную лень забытых. На ближайший день, но размытый, табло страны ложится. Звание народу не так чуждо, как прошедший год зверя южного. Что готовит Новый год, не задаёт люд скорой цели. В огородах тигры прошли через север, осталось голо всё сорняками поросло зелены ели лишь теперь глава заметил, есть в них какая-т прелесть, но дрогнет войско иглы на нежности проверить. В Годрогоне сельской народ прошлыми выборами измучен, и если сегодня последний бедапраздник он максимум готов бок сменить и дальше спать, пред сухими тучами. Глава бы тут раздумал: в одиночку можно встать, но ведь он не маг и не волшебник и как бы мог его народ понять. А бок болит, глаза устали держать закрытыми врата. В леса гонца! Тот там медведей лисов спрашивал не видно ли зверка с крыльями жар птицы (жар из рта), глаза блестят, и зубы размером графьего дворца, тень хвоста на земь ложится, так что ночь мигом наступает, по небу плывёт созвездия метя, а насекомым тыча не успеть разгадать желания. Гонец вернулся без единой вести. Но глава обезумлен не выслушивает кувырком в доспехи. Гонец наготове, завтра его подвешут - для главы дары глаза которого наполнят солью реки, так он себя от скуки тешит. Но тут не до сушек, Годрогона прозван город! Кто спросонок - смотрит коса, и было бы смешно иинтересно, но кого старик встретит в нашем месте. Выходит наш герой за пределы кроватных стоек. Пройдя вёрст двадцать в письмах пишет "сто ведь"! Годрогонцам ясно, избранник трепет языком, но зла до утра не держат, с памятью проблема. С соседней полянки, от вранья он не бледнеет, уверен что с зверя шкуру стащит народец изумлеет. Бродит Глава вокруг на борту кареты, ездит та вдоль стен дворца, ведь даже знают дети, драконы таких высот таких размеров, незачем в полюса грести чтоб разглядеть зверя. В день и сон пробуждался на звон с рыбацких сокрытий, а мой дракон всё не появлялся, как ж мне оправдать заказные сети. В них попал наш герой, главу спустив "Пропал, ведь я часть народа" - всплыл воздуха пузырь со дна рек солёных. И всё же течение несёт камень медленно по водам женской нежности холодной воли.

   Тем временем в Годрогоне со столов настойку гонят. Надоели пьянство и разгул, и устаревший способ размножений. Модную похлёбку ведьмы им готовят, от которой народец в конец забылся и стал рабами у корытца. Войско остатки пьянящей зелени в колодец слило. Чудным образом омыла камни Она теченьем с мест недавних, но убытых. Выплеснуло на берег главу обнажённого с улыбкой. Он взглянул на город и шагнул босой к золотым коврам порога, сплетённых под иностранными пытками. Приходит забыв пред иголочные страхи, Глаз люда падают на хобот но не видят избранника, а как и пророчилось лишь очертание их части. "Ты из наших, это точно. Но где был ты, и если не был зачем пришёл вновь?" Избранник и Глава в одном обличие не хотя что б Новые события развивались также смугло, как не в урожайный год, им воскликнул что Дракон и призвал его обещавший зая, того волной смыло - ушёл под лёд. Что за чушь, кто б мог подумать, но от отваров ведьм разум слетел с катушек и уверил мышиный зритель в сыре не глубинного, но бело-представителя, что распространяет хохот на звуки скрипа Страны Ветров. Бьёт сквозняк калитку Годрогоньичих ворот, грызуны лижут маме спину, она им вяжет свитер от весенних сквозняков Может это всё тот смуглый тот же год, Но я то вижу что он неплох.